ТРОИЦА – слово, которое передает уникальность и неповторимость христианского взгляда на Бога как Единого, с одной стороны, и как любящего и неразрывного сообщества Отца, Сына и Святого Духа, с другой. Восприятие Бога одновременно как Единицы и как Троицы безусловно не поддается рациональному объяснению. Наш разум не в состоянии поставить знак равенства между единицей и тройкой. И потому в истории христианской церкви постоянно подчеркивался парадоксальный характер Божьего откровения. Единый Бог открывается человеку в истории спасения как Отец, Сын и Святой Дух, причем и Отец, и Сын, и Святой Дух представлены в откровении (Слове Божьем) как божественные и личностные сущности.
Серьезным облегчением для человеческого разума было бы считать Бога только Единицей или неким абстрактным Абсолютом, и соотносить это представление с Отцом, а Сына и Святого Духа считать тварными существами, производными от Отца и имеющими начало во времени. Кстати подобные представления имели место в истории, особенно в первые века, когда в Церкви активно велись так называемые тринитарные споры. Однако, подобные взгляды были отвергнуты Церковью как не соответствующие Божьему откровению. Облегчением для разума была бы и позиция, согласно которой Отец, Сын и Святой Дух это три отдельных, самостоятельных и независимых божества, сосуществующие вечно. Данная позиция известна как три-теизм или трое-божие. Но и этой позиции Церковь активно противостояла, считая ее не библейской.Следует отметить, что критики христианского учения не раз пытались дискредитировать Троицу, проводя параллели с триадами богов, имевших и продолжающих иметь место в разных религиях мира. В качестве примера влияния на христианскую Троицу языческой мифологии приводились боги Брахма, Вишну и Шива в индуизме, Осирис (бог Отец), Исида (богиня мать) и Гор (их сын) в религии древних египтян, семейные триады богов у древних римлян (Юпитер, Юнона, Минерва) и греков (Зевс, Гера, Афина) и др. Однако ничего общего эти языческие триады с христианской Троицей не имеют. По сути дела, языческие триады отражают или копируют человеческую семью, перенося на богов отношения, которые существуют между людьми: плотская любовь, ненависть, зависть, вражда, убийство и пр. По сути дела языческая триада – это три бога (с обязательным присутствием богини), между которыми нет единства и согласия – только борьба и непрекращающееся соперничество. Чаще всего, это первые три бога среди множества других. Христианская же Троица – это откровение Единого Бога, который представлен как единственный «истинный и живой». Других богов просто нет и христианская вера исключает поклонение другим богам.Грубейшей ошибкой и фактически демонстрацией непонимания самой сути Троицы как откровения Единого Бога является представление о том, что Отец, Сын и Святой Дух это три отдельных самостоятельных и независимых Бога. Следует еще раз подчеркнуть, что христианство это не три-теизм, не трое-божие, - это единобожие, и христианство, так же как и иудаизм, ему предшествующий, и ислам, появившийся в начале VII века, является монотеистической религией. Часто приходится слышать от противников учения о Троице, что это учение неверно уже потому, что само слово «Троица» отсутствует в Библии. Да, это действительно так. Слова «Троица» в Библии нет, но в Библии мы встречаемся с парадоксальностью Божьего откровения (откровения Бога как Единого и вместе с тем как Отца, Сына и Святого Духа), которая и составляет смысл Слова Троица. И если мы это слово наполняем библейским смыслом или содержанием, почему мы не можем его использовать, говоря о Боге откровения? Мы же используем в адвентистской теологии выражение «следственный суд», хотя его тоже нет в Библии. Однако это выражение вполне уместно, поскольку отражает библейскую позицию по вопросу Божьего суда. Вместе со всем христианским миром Церковь адвентистов седьмого дня разделяет веру в Бога как Отца, Сына и Святого Духа или Троицу. Мы уже отметили, что исповедание Бога как Отца, Сына и Святого Духа представляет собой исключительно христианский взгляд на Бога. Для того чтобы подчеркнуть эту исключительность и уникальность в восприятии Бога христианской церковью, для того, чтобы показать его несхожесть с восприятием Бога в различных философских школах и других мировых религиях, в ранней церкви было предложено понятие Троицы. Хотя, как мы заметили, это понятие не встречается в Священном Писании, оно отражает именно то восприятие Бога, которое в нем присутствует. Первым, кто ввел слово Троица в христианский лексикон, был Феофил Антиохийский, живший во II в., ревностный защитник христианского учения в борьбе с гностицизмом и еретическими взглядами Маркиона. Маркион, в частности, решительно отвергал Ветхий Завет, разрушая преемственность в восприятии откровения Бога в Ветхом и Новом Заветах как единого целого. Важно подчеркнуть, что наши представления о Боге целиком и полностью зависят от божественного откровения. Именно то, что Сам Бог сообщает о себе людям, должно быть положено в основу этих представлений. Таким источником божественного откровения является, безусловно, Священное Писание. Не предание, не рационалистические построения и даже не логика, а Библия и только Библия (известный протестантский принцип Sola Scriptura), должна формировать наши представления о Боге. Что же говорится о Боге в Библии? Каким открывается Бог человеку? Каким Его представляют пророки, т.е. те, кто непосредственно с Ним общался? На эти вопросы мы и постараемся ответить в серии статей, посвященных одной из самых обсуждаемых сегодня в церкви тем – темы Троицы. А сейчас мы подробнее остановимся на анализе тех предпосылок, которые лежали в основе тринитарных и христологических споров в первые века истории церкви, предпосылок, порожденных восприятием Бога в тогдашней философской мысли. По сути дела эти споры выявили непримиримую разницу между греко-философским (эллинским), рационалистическим по сути, и иудейским восприятием Бога, в основе которого - живые межличностные отношения. Переносимые в сегодняшние реалии эти предпосылки по-прежнему создают препятствие для верующего человека в восприятии им Бога откровения.В классической греческой и римской философии сформировался в свое время взгляд на бога как на некую абстрактную точку совершенства, т.н. Абсолют. Греческие философы критикуют старую мифологическую школу, признающую многобожие и наделяющую богов чертами и характеристиками, присущими человеку. Для большинства античных философов Бог это некий конечный метафизический принцип, основа бытия. Так, Гераклит для описания того, что постоянно, неизменно и совершенно, использовал понятие Логоса. Логос вечен и неизменен, а все остальное в этом мире изменчиво и непостоянно. Ксенофон язвительно высмеивал богов Олимпа, по облику и поведению похожих на людей, капризных и непредсказуемых. Парменид представлял бога как нечто единое, законченное и неизменное. Бог вечен в смысле того, что он не сотворен и неуничтожим; он вне времени, т.е. для него не существует ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Наиболее влиятельными мыслителями в античном мире, взгляды которых в значительной мере определили все будущее развитие западной философии, являются, конечно же, Платон и Аристотель. Согласно Платону, Бог - это идея Блага, как конечного метафизического принципа. Эта идея совершенна, самодостаточна, неизменна, вне-временна, бесстрастна. Подобное понимание совершенства, кстати, означает, что боговоплощение невозможно в принципе, потому что влечет за собой изменение в боге. Бог Платона бесстрастен, т.е. он не может чувствовать, переживать, испытывать радость или печаль. Бог Платона не может любить, потому что любовь означает потребность в ком-то, а бог по определению самодостаточный. Вместе с тем у Платона есть и понятие демиурга (с греч. “ремесленник”, “мастеровой”) – создателя вещей материальной вселенной. Сам Бог как Абсолют, ничего создавать не может, поскольку участие в создании чего-либо подразумевает движение, а бог Платона статичен, неподвижен. Малейшее движение в сторону от точки Абсолюта ведет к тому, что бог перестает быть богом. Поэтому он использует для этого демиурга, как своеобразного посредника. Однако идея демиурга отличается от идеи Творца в библейском смысле этого слова. Демиург не творит материю, он лишь придает ей форму, вид, подобно тому как горшечник придает форму глине. Греческой философии присущ т.н. дуализм – представление о том, что бог и материя сосуществуют извечно вместе. Идея сотворения “из ничего”, как это представлено в Библии, отсутствует.Близок к Платону в восприятии бога и Аристотель. Бог Аристотеля это некая первопричина бытия, “неподвижный перво-двигатель”, давший начало движению как основному метафизическому принципу. Бог представляет собой чистую действительность (актуальность) в отличие от природы, которой присуща возможность становления, роста, развития. В Боге нет потенциала для развития, потому что он само совершенство. Отсюда следует его неизменность, бесстрастность, самодостаточность. Он не вступает в отношения с миром, потому что в этом случае он был бы зависим от него. Вся божественная активность сводится лишь к созерцанию того, что совершенно и неизменно, т.е. самого себя. Бог Аристотеля не может удовлетворить потребности человека в общении с высшей неземной силой, поскольку для этого бога такой необходимости, да и возможности, просто не существует. В средние века аристотелевская метафизика будет активно использована Фомой Аквинским в его богословской системе, а идея “неподвижного перво-двигателя” займет достойное место в одном из рациональных доказательств существования Бога.Многие идеи и представления о боге, предложенные в рамках различных философских школ, не могли не оказать влияния на иудаизм, а позже и на христианство. Взаимодействие двух традиций, - философской, построенной на доводах человеческого разума, с одной стороны, и иудео-христианской традиции, основанной на Божьем откровении, с другой, вело, фактически, к формированию некоего богословского синтеза в восприятии бога. Наиболее ярким защитником такого синтеза, человеком, который пытался примирить библейское откровение о Боге с греческой философией, был известный иудейский мыслитель, живший в Александрии, современник Иисуса Христа, Филон Александрийский (ок. 25 до н.э. – ок. 50 н.э.). Филон оказал серьезнейшее внимание на многих иудейских, христианских и исламских мыслителей.Движимый философскими предпосылками в понимании Бога откровения, Филон впервые предлагает онтологическое объяснение имени Бога в Исх. 3:14. Бог это тот, кто есть. Природа Бога в том, что Он есть. Бога нельзя назвать по имени, нельзя определить, ибо это будет означать – ограничить Его. Бог Филона абсолютно трансцендентный и потому невыразимый и несказанный. Трансцендентность Бога не позволяет Ему вступать в отношения с тварным миром, в том числе и с человеком. Но человек не оставлен на произвол судьбы. Бог творит промежуточных существ, которые помогают понять существование и деяния Бога. По примеру многих греческих философов Филон создает трех-уровневую космологию. На первом уровне – Истинный Бог (некая непознаваемая сверх-сущность бытия), на втором уровне – божественный Логос, основные проявления которого в тварном мире это Theos (Бог) и Kyrios (Господь), на третьем уровне – собственно материальный мир (познаваемый и изменчивый). Бог, который представлен в Св. Писании, как вступающий в отношения с человеком, это уровень Логоса, а истинный Бог остается анонимным и непознаваемым.Многие исследователи сегодня согласны с тем, что христианская концепция Бога формировалась на стыке двух источников: Божьего откровения, с одной стороны, и греческой философии, - с другой. Влияние греческой философии огромно даже на тех отцов церкви, которые отвергали всякую философию, как, например, Тертуллиан, который был ярым противником объединения христианского учения с философией. В отличие от греческих отцов, он был враждебно настроен к античной философской традиции и риторически вопрошал: «Что может быть общего у Иерусалима с Афинами?» Тертуллиан говорит о Боге, который чувствует и сострадает, он без проблем использует такие выражения как «распятый Бог», «страдающий Бог». Бог может менять свои планы, что видно на примере с Ниневией. Однако и у Тертуллиана можно заметить следы философского понимания Бога. Так, он пишет о том, что Отец, Сын и Святой Дух страдать не могут, страдала только человеческая плоть Христа.Отцы церкви свободно использовали понятийный аппарат греческой философии по трем основным причинам. Во-первых, они видели в греческой философии сильное оружие в борьбе с языческой религией и многобожием. Во-вторых, они хотели говорить со своими соотечественниками на языке их культуры. Наконец, в третьих, они стремились показать, что Бог, открывающийся в Библии, это и есть единый вселенский Бог, к идее которого и приходила античная философская мысль. Следует признать, однако, что христианизация языческого мира, активно проявившая себя особенно после обретения христианской религией государственного статуса в начале IV века, сопровождалась в то же время эллинизацией иудео-христианской идеи Бога. В результате, библейская картина Бога, нарисованная пророками и апостолами, со временем становилась все более размытой.Напряженность между библейским языком, представляющим Бога, и греко-философскими представлениями о боге особенно ощутима у Оригена (185-254), ученика знаменитого философа-неоплатоника Аммония Саккоса и наиболее яркого представителя Александрийской богословской школы. Бог для Оригена простой, неизменный, бесстрастный. Язык пророков, описывающих Бога как чувствующего, переживающего, страдающего, следует понимать метафорически, а не буквально. И здесь Ориген сталкивается с серьезной проблемой, когда речь заходит о Христе. Если Христос – истинный Бог (а Троица подразумевает именно это), мог ли Он испытывать страдания, чувствовал ли Он, переживал? Ответ Оригена традиционный – страдала только человеческая плоть, Его божественное естество не было подвержено страданию. Ориген понимал слабость данной позиции, но решить проблему как-то иначе не мог.Наиболее ощутимый урон по библейской концепции Бога был нанесен со стороны греческой философии в лице александрийского пресвитера Ария. Арий поставил под сомнение полную божественность Сына Божия. Сын Божий не может быть Богом, учил Арий, поскольку истинный Бог – неизменный, бесстрастный, единый (в смысле единственности) и самодостаточный. Основная предпосылка здесь, как мы видим, сугубо философская. Бог для Ария это Абсолют, а Абсолют только один. Сын Божий не может быть Богом, потому что в этом случае нам пришлось бы утверждать наличие двух Абсолютов, а с философской точки зрения это нонсенс. Поэтому Арий приходит к выводу, что Сын – это первое творение Бога, самое совершенное и дорогое. А если творение, то у Него есть начало. Было время, когда Его (Сына) не было. Арий проводит аналогию с земным отцом и сыном, заявляя, что отец всегда предшествует сыну. Так и Небесный Отец должен предшествовать Сыну, иначе теряется всякий смысл этих слов. Учитывая то, что Бог как Абсолют не может входить в соприкосновение с материальным миром, Сын выступает как своего рода посредник, именно через Него и сотворен мир.Справедливости ради следует подчеркнуть, что в защиту своей позиции Арий прибегал и к библейским текстам, в которых, как ему казалось, содержатся указания на сотворенность или рожденность (понимаемую буквально) Сына Божьего. Среди этих текстов Пр. 8:22; Деян. 2:26; Кол 1:15; Евр. 1:5; Евр. 3:2; Откр. 3:14 и др. Арий акцентировал внимание именно на тех текстах, в которых описывается борьба Сына Божьего с искушениями, Его страдания, душевная мука, неведение в каких-то вопросах. По Арию все это больше подходит под описание тварного существа, а не неизменного и бесстрастного Бога. К анализу этих текстов мы вернемся в одной из последующих статей.Вселенский собор, который была вынуждена созвать Церковь в 325 г. в Никее (Малая Азия), высказался за полноту божественности Сына и Его едино-сущность с Отцом, осудив тем самым взгляды Ария. Согласно решению собора Сын Божий не имеет начала во времени, Он со-вечен с Отцом и имеет ту же божественную сущность, что и Отец. Основанием именно такой позиции послужило углубленное прочтение библейского текста, в том числе и Ветхого Завета. К анализу ветхозаветного материала, имеющего отношение к Троице, мы обратимся в следующей статье. E.В. Зайцев, доктор теологии, директор Института библейских исследований ЕАД